Я иду по Эс-Суэйре. Вижу, как какой-то мужчина торгует всем чем попало. Мы цепляемся взглядами, завязывается разговор. Спрашиваем про друг-друга и ведём обычный диалог, но параллельно каждый из нас делает свои вещи: я незаметно фотографирую его, а он пытается мне продать свои вещи.

Мы в маленьком городке посреди пустыни. Ходим по улицам, которые едва можно назвать населёнными. Вдруг, в одном из домов я слышу детские голоса. Кажется, что это школа. Захожу внутрь. Обшарпленные стены, скромная доска, нет освещения. Дети разных возрастов безумно рады и ничего не понимают по-английски. Делаю фотографию и думаю, что я хрен знает где.

Главный рынок Шефшауэна. Кругом всё, что только можно представить при слове "базар": бегают куры, ездят мопеды, орут люди. Смотрю под ноги. Слишком много информации. Думаю, что только сумасшедших мне здесь не хватает. Поднимаю голову — вот и один из них.

Пустыня. Поселение берберов — кочующего народа. Поселение — это громко сказано — скорее пару шатров. Мы ходим с гидом и смотрим их быт. Он, будто из учебников по истории 5 класса, когда в программе Х в. до н.э. Глиняная посуда, глиняная плита, рядом стопка дров. Спят на полу, а тент из грубо связанных между собой тканей. Я спрашиваю: "Почему они так живут? Разве у них нет возможности уехать в крупные города? Разве им нравится такая жизнь?"
Мой взгляд сталкивается со взглядом девушки. Она смотрит на меня ровно, спокойно, с добротой.
"Им нравится" — слышу ответ гида.

На улице я вижу нечто. Маленькое, старое, на костылях и в кепке. Ног то ли нет, то ли они вовсе не развиты. Руки еле двигаются.
От увиденного я просто не могу пошевелиться — не знаю что делать. Жизнь к такому не готовила. Я сажусь напротив, пытаюсь посмотреть ему в глаза, но двигается только один.
Молчим.
Я делаю фотографию.
Кажется, сделать фотографию, чтобы показать её и помнить о ней — это лучшее, что я могу сделать для этого мира сейчас.

Гуляю, смотрю по сторонам. Натыкаюсь на человека, у которого нет ничего, но его взгляд настолько уверенный, что ему, кажется, ничего уже и не надо.
Душа, сколько жизней ты уже прожила на этой планете?

Стоит зонт, стоит мальберт. Художник смотрит на меня совершенно радостными глазами, широко улыбается. Я подхожу ближе и вижу, что он сидит на инвалидной коляске, а его руки наполовину парализованы. Я смотрю на его лицо, потом на него самого. Опять на лицо, потом на всё вокруг.
Я уже вообще ничего не понимаю.

Иду по узкой улице, по обеим сторонам торговые ряды. Вдруг, прямо на меня из тени выходит человек. Я смотрю на него меня торкает: это самый настоящий бербер. Скользкий взгляд, огромные уши, практически нет зубов. Шапка в 25-градусную жару, традиционный наряд, засаленные волосы. Я делаю кадр и ухожу подальше.

Вижу бабушку. Сидит одна и грустит. Ей нет дела до прохожих, она не реагирует ни на что. О чём она думает? О чём тут думать с такой жизнью как у неё. Как это всё вообще..? Как это всё может умещаться в одной стране?
Кажется, мне тоже нужно подумать.